Уже несколько десятилетий политическое насилие,
осуществляемое под лозунгами ислама, стало ведущей проблемой безопасности для
всего мира. Это насилие вышло за пределы Ближнего Востока, а там приобрело
ужасающие размеры. Почему так
происходит?
Это результат изменений традиционного общества под
воздействием шедшей весь ХХ век модернизации. В
обществах Востока до настоящего
времени сосуществовали различные слои населения. Большинство выстраивало свою
жизнь на принципах обычая, сословных статусов, превалирования религиозного
обоснования всей системы жизни человека и общества. Меньшинство – это те, кто
расширял автономию личности от общества и государства, выстраивал
взаимодействие не на обычаях отцов, не на пожизненных статусах, а на основании
социальных достижений. Это были те, кто усваивал европейскую культуру, кто
составлял зачатки модернизирующегося общества. Эти социальные слои сводились к
правящей верхушке, предпринимателям, узкому слою интеллектуалов и населения
крупных городов. Европейская культура нужна была им для обеспечения своей более
комфортной жизни, в том числе, и для ощущения своей элитарности – «что позволено
Юпитеру, не позволено быку». Заимствования в политической жизни позволяли этим
слоям успешно манипулировать социальной активностью населения, в том числе,
через снижение влияния традиционной элиты – исламских религиозных специалистов.
В настоящее время эта гибридная (формальные институты,
технологии в сочетании с традиционным отчуждением населения от власти)
модернизация дала свои побочные всходы. Повысилась общая грамотность,
представления людей о мире стали болеее сложными, понизилась терпимость к
своему бесправию, бедности, оторванности власть придержащих. Таким образом
увеличилось количество людей самодействующих, полагающихся на свой разум, волю
и действие. Всё это вызвало кризис власти – как политического истеблишмента,
так и тех, кого по иудео-христианской традиции принято именовать исламским
духовенством.
Однако националистические, военные диктаторские режимы, состоявшие
из числа модернизированной в целом нерелигиозной группы населения, правившие
десятилетиями «мусульманским миром», к концу ХХ века скомпрометировали светские
идеологии. Эти идеологии могли бы стать основой переустройства общества, так
как описывали современность лучше, чем фактически средневековые концепции,
опирающиеся на религию, сословность и сегрегацию. Использование правящими
режимами для манипуляции населением и закрепления своего сословного положения лозунгов
национализма, «социализма», «либерализации» не приводило к улучшению жизни ни
основной массы населения, ни тех слоёв, которые благодаря институциональным и
технологическим заимствованиям получали возможность социального лифта, но упирались
в «стеклянный потолок», из-за олигархического характера режимов. Все те, кто
пытался проводить в странах мусульманского Востока некий аналог «европейского
Просвещения» или изменить систему политической жизни, используя при этом
светские идеологии самостоятельно, подвергался преследованиям и уничтожению. Диктаторские
режимы буквально обескровливали интеллектуалов и общественность,
«подмораживали» интеллектуальную и политическую жизнь. Режимы делали официальное
духовенство своими бенефициариями, чтобы оно обеспечивало власть нерелигиозных
военных и технократических элит. Поэтому чуть ли не единственной
мировоззренческой системой, которая была без проблем доступна всему населению,
была традиционалистская версия ислама. Исламская традиция являлась основой
истории в школе, исламские тексты были дидактическим материалом для изучения
арабской и иной местной словесности, мораль, социальные институты – от семьи и
брака до экономических и общественных отношений – санкционировались исламом. Социум и государства
исламского историко-культурного ареала еще никогда не были светскими и поэтому
всё, что нельзя было соотнести, пусть и спекулятивно, с текстуальным наследием
арабско-исламской средневековой цивилизации могло быть поставлено под сомнения,
подвергнуто искоренению. Ислам здесь является естественной идеей объяснения и
воспроизводства мира. Поэтому социальные и антиколониальные/антиевропейские освободительные
движения, охватившие эти общества, строятся лишь на фундаменте ислама.
Но имеющийся в исламе освободительный потенциал
фактически нивелировался господствующими традиционалистскими его интерпретациями. К сожалению, традиция ислама,
не прошедшая через светское разделение идентичностей на мусульманина и
гражданина, на верующего и гражданина, минимизацию насилия в общественной
жизни, указывает традиционные для религиозного фундаментализма образы врагов,
якобы искажающих религию, распространяющих идеи разрушающие исламское общество.
Что это за образы? Против кого сегодня направлены насилие и террор в исламском
мире?
Во-первых, это т.н. «лицемеры»
- те, кто, по мысли исламских радикалов, придерживается ислама на словах и
таким образом становится неверным, врагом ислама. Под эту категорию зачастую
попадают те, кто пытается строить свою жизнь, вообщем-то, светским образом,
гибко сочетая исламские ценности и современную культуру.
Во-вторых, это религиозные
меньшинства исламских стран. Это те, кто ранее имел право на жизнь, лишь
признавая свой статус «зимми» - находящиеся под покровительством. Главный принцип,
который давал этим группам право на существование – признание своей
второсортности, самосепарации. Однако современность сделала эти группы более
свободными, открытыми, требующими признания их человеческого и гражданского
равноправия. Более того, образ жизни, например, христианских меньшинств, был ближе
к европейской культуре, которую заимствовали некоторые мусульмане. А значит,
религиозные меньшинства, с точки зрения, исламских фундаменталистов –
бунтовщики, разорвавшие «традиционный договор» с исламом – жизнь в обмен на
статус «зимми». Поэтому и стал возможен «джихад» против бывших «зимми»,
«разрушающих» исламские государства, «совращающих» мусульман.
В-третьих, под ударом террористов, ассоциирующих себя с
исламом, оказались иные традиции восприятия
ислама, отличные от тех, которых придерживаются конкретные радикалы. Ведь
радикалам важно исламское обоснование своего выбора, осуществляемого ими
насильственного переустройства исламского общества, провозглашенного ими
джихада. Но ведь если есть другие подходы в исламе, значит, отступниками от
ислама могут оказаться радикалы? Мировоззренчески и политически это, конечно,
для них недопустимо. Поэтому в числе разрешенных целей террора оказываются
мусульмане, не согласные с радикалами. Им объявляется такфир – обвинение в
неверии. По ситуации это могут быть шииты, суфии, приверженцы различных
суннитских религиозно-правовых школ, в зависимости от того к какой традиции
относит своё вероубеждение радикал.
В-четвертых, удар направлен и вовне, по европейскому обществу и по Израилю (хотя на мой взгляд, это одна
из вариаций европейского мира). Удар направлен против тех, кто в исламской
традиции является неверными, которые «по своему жестокосердию» уклоняются от
принятия ислама, хотя и «знают об его истинности». Неверные, в принципе, при
нескольких признаках, – «законная» цель джихада. Кроме этого, неверные, с точки
зрения радикалов, – причина распространения лицемеров и отступников в исламском
мире и те, кто поддерживает бывших «зимми».
Таким образом современный виток ассоциируемого с исламом
насилия и терроризма – антимодернистский ответ на вызовы переустройства
исламских обществ в условиях падения диктаторских режимов, нового запроса на социальную
справедливость, на обоснование человеческого и гражданского достоинства в
рамках имеющегося культурного капитала. Вероятно, другого – в условиях господства
средневековых (а поэтому сегрегационных) мировоззренческих концепций, изгнания
диктатурами и религиозными фундаменталистами людей, способных на
самостоятельное и немеханистичное мышление, отсутствия условий обеспечения
свободы жизни, собственности человека, то есть оснований его независимости и
самодействия – было бы сложно ожидать.
Понимание историко-культурных, социальных и религиозно-догматических
причин, взрастивших современный виток насилия, ассоциируемого с исламом,
поможет нам найти (в дополнение специальным и военным средствам противодействия
террористическим структурам) культурные, социальные меры обеспечения нашей
безопасности. Они лежат на путях ненасильственного социального и культурного
включения в наш социум тех, кто соотносит себя с исламским наследием, и
реинтеграции тех, кто уже встал на путь отчуждения от нашего общества. Надо
понять картину мира мусульманина, принять её как возможную, найти то, что нас
сближает, а не разъединяет, укрепить это общее, сделав его удобоприемлемым для
нас и – пока еще – не нас. Это путь гуманизации – укоренения в жизни общества
равенства, справедливости, правовых принципов взаимодействия человека как
публичной персоны с другим человеком и человека с государством.