Алексей Навальный – оселок постсоветской оппозиции

Статья опубликована на сайте New Rush Word


Почему Навальный эффективнее?
Впервые за десятилетие на политическом поле появился человек, который оказался способен не только бросить реальный вызов политическому истеблишменту, но и начать процесс формирования массового народного движения для ликвидации путинского олигархического режима. Алексею Навальному буквально за несколько лет удалось сделать то, что не удавалось ни одному современному российскому оппозиционному политику или партии.
Во-первых, он наиболее точно и политически смертельно указал на социальную сущность режима. Это ёмко выражено в лозунге «Партия жуликов и воров». Ведь в самом деле, современный истеблишмент – это несколько тысяч мужчин и несколько женщин, которые сначала закрепили за собой получение административной ренты за право пользоваться в России собственностью, затем стали захватывать её, оформляя на себя и аффилированных лиц, а сейчас прямо передавая её в управления своим детям и родственникам.
Во-вторых, Навальный сумел начать процесс делегитимации этой власти, проводя антикоррупционные расследования и предоставляя их результаты в доступной для населения форме. Эти материалы позволяют людям лучше осознать клептократический характер российской власти и понять, что её социальные интересы не имеют ничего общего с социальными потребностями остального населения страны. Язык Навального намного доходчивей для людей, чем коммунистические лозунги «об антинародной сущности режима», заявления русских националистов «о антинациональном характере власти», оценки режима либералами как «преступного, нарушающего международное право, ведущего захватнические войны и уничтожающего будущее страны».
В-третьих, Навальный показал, что возможна эффективная предвыборная кампания, торпедирующая препоны и манипуляции, осуществляемые режимом для профанации выборов. Более того, была создана система по удержанию результатов голосования, затрудняющая главный элемент российских «выборов» – подлог итогов народного волеизъявления.
В-четвертых, он создал дееспособную команду, способную на идеологическую, политическую и организационную работу. Команду, которая начала формировать народное оппозиционное движение.
В-пятых, в кратчайшие сроки была создана действующая сеть штабов (фактически протопартийных местных организаций, опирающихся не только на профессиональных политических деятелей, но и на динамичное волонтерское движение). Эта политическая форма сделала бессмысленной навязанную путинским режимом игру в «легальную партийную оппозицию», действующую по предписанным правилам, которые истеблишмент сам и не собирался выполнять.
В-шестых, это позволило начать формирование массового политического оппозиционного движения, охватившего почти всю страну. Движения, увязывающего стратегические задачи ликвидации путинского режима с местными вопросами регионов и поселений. Он впервые заставил Путина открыто защищать всеми доступными средствами своих бенефициариев и нукеров на местах, что проявило его социальное родство с ними.
И наконец, в-седьмых, Навальный отказался играть с режимом в поддавки. Он сознательно поднимает людей на акции мирного сопротивления власть предержащим. Он показывает, что свободы завоевывают, что народом становится только население, готовое создавать общество. Общество, берущее под контроль органы государственной власти и местного самоуправления, заставляющее их действовать в интересах граждан. Таким образом Навальный заставил российских владык прочувствовать, что предел власти кладется улицей. Навальный поставил всех перед выбором: или восстановление правового, справедливого и честного политического процесса оценки и сменяемости власти, или неизбежная революция – восстановление народного суверенитета, через свержение тирана (правителя, властвующего не опираясь на законы).

Политический парадокс: демократическая оппозиция против демократической оппозиции
Итак, несомненно: впервые за последние двадцать лет в России создаётся политическое движение, могущее создать демократический и республиканский режим. Но парадоксальность ситуации в том, что человек, который сумел это сделать, встречает не только бешенное сопротивление олигархического режима и коррумпированных им «партий системной оппозиции», но и многих из тех, кто до этого момента считался оппозицией без кавычек. Из так называемого либерального и демократического лагеря слышатся брюзжание и обвинения в адрес Алексея Навального. Его изобличают в «вождизме», «отказе от совместной работы», «авантюризме», «манипулировании молодежью и подростками», «провоцировании кровопролития и революции». Навальному – имеющему эффективно работающие протопартийные структуры в большинстве регионов страны, а также и открытую, и неявную поддержку заметных групп населения в провинции и центре, энтузиазм людей, готовых на открытую конфронтацию с террористической властью – предлагают отказаться от активизма и присоединиться к избирательной кампании испытанных (олигархической властью и поражениями) «лидеров оппозиции». В 2017 году возникало немало ситуаций, когда в борьбе с движением, консолидирующимся вокруг Навального, невольно (или не случайно?) объединялись и силы правящего режима, и некоторых оппозиционеров.
Есть хорошее забытое слово – оселок. Одно из его значений, – средство проверки, испытания кого-чего-нибудь. Навальный стал как раз тем самым оселком для российской оппозиции, проявляя ее социальную и политическую сущность.

Социальная сущность постсоветской («интеллигентской») оппозиции
В 2017 году в России столкнулись два течения в рамках существующего российского освободительного движения.  С одной стороны, старые постсоветские интеллигентские оппозиционные группы, а с другой – движение новых социальных слоёв, которые не видят своего будущего в путинской России. Все эти социальные группы и эпизодически, и не одномоментно участвующие в антирежимных протестах, являются скорее множествами, чем политически сплоченными сообществами. У них нет общих ценностей, целей, чёткого политического позиционирования, представительства.
Представители постсоветской оппозиции, критикующей сегодня А. Навального, по большому счету не являются демократическим и республиканским движением. Демократия понимается ими крайне узко. Они не готовы принять население страны таким, какое оно есть.  Они не готовы признать, что есть группы населения, имеющие социальные интересы, отличные от социальных интересов и ценностей тех, кто выдвигает лозунги либерализма, свободного рынка, политической демократии.
Остатки интеллигентской постсоветской оппозиции в большинстве своем не могут принять республику – как государство, являющиеся общим делом ради общего блага. Они хотят свое идеальное государство – где решающее значение будет иметь просвещенная элита, которая какими-то образом будет заботиться о попечении остального народа. Именно поэтому постсоветская оппозиция так подвержена соглашательству с российским режимом. Основаниями служили различные поводы: опасность прихода к власти «красно-коричневых», «угроза русских националистов», «русская весна и защита суверенитета отечества от иностранного давления». А сейчас новое согласие части этой «элитной» оппозиции с режимом наметилось на почве противодействия угрозе «новой русской революции», которую якобы могут вызвать «безответственные действия» А. Навального.
По большому счёту, основная часть постсоветской оппозиции является маргинализованной частью российского истеблишмента, которая не согласна с путинским окружением лишь в том, что оно оттеснило её на обочину политической жизни, отказалось от европейскости, посягает на основы свободного капитализма, а тем самым сокращает и финансовые возможности этих элитных групп. В её оппозиционности много просто фронды к режиму по причинам моральным или «эстетическим» («не по-человечески», «совсем охренели», «обрыдло»).
Хотя несомненно, что в этой интеллигентской постсоветской оппозиции есть и люди, которые не приемлют путинский режим по причинам несовпадения ценностей. К этим людям относятся некоторые выходцы из советского правозащитного движения и те, кто осознал антигуманный, клептократический характер путинского окружения.

Формирующаяся идеология российского освободительного движения
Алексей Навальный становится центром стяжения новых социальных слоев, которые поднимаются на борьбу с реставрируемым тоталитаризмом, осознав, что у них нет будущего при этом режиме вне зависимости от того, будет его возглавлять Путин или же другой «каннибал». Личная жизненная история Навального и социальные интересы людей, которых он притягивает, формирует республиканский и демократический характер движения.
В основе политической программы движения оказываются три вещи: республиканизм, демократия и популизм. Республиканизм проявляется в том, что новая Россия обязана стать общим делом ради общего блага, а не страной элиты, на попечении которой находятся народные массы. Поэтому речь идет о расширении полномочий местных органов власти и субъектов Федерации. Ведь человек присваивает Родину (и становится патриотом) через обретение человеческого и гражданского достоинства в месте своего проживания.
Демократия проявляется в требовании регулярной сменяемости власти через законные, честные, справедливые, равные и конкурентные, а значит демократические выборы. К демократическим требованиям относится и создание правового государства, основанного на верховенстве права и закона, ограничительных нормах для государства и безусловности прав и свобод граждан, суде по закону и справедливости и презумпции невиновности. Демократические принципы затрагивают и социальную сферу, формулируя лозунги социального государства и обеспечения трудового достоинства граждан вне зависимости от их места в системе социально-экономических отношений. Поэтому Навальный говорит о развитии малого и среднего предпринимательства как ниши, куда могут уйти все активные, дееспособные или ненужные новым технологическим укладам люди. Отсюда и ограничительные меры для крупного монополистического бизнеса, который имеет не только тенденцию превращения в экономическую и политическую олигархию, но и сокращает возможности остальных предпринимателей. К обеспечению трудового достоинства людей относится и идея установления минимальной заработной платы не на уровне физиологических потребностей, а самодостаточной жизни. Россия будущего не должна оставаться страной трудовой бедности.
Социальные требования А. Навального нередко вызывают опасения, в том числе и у постсоветской оппозиции, в возрождении левой идеи. Но ничего социалистического или даже эгалитарного в этих требованиях нет. Это как раз ближе к тому, что называется популизмом. Социально-экономические лозунги Навального иногда носят социально недифференцированный характер. Тем не менее, скорее, в этом случае мы имеем дело с популизмом не как с феноменом «заигрывания с улицей», а как с отражением размытости социальных характеристик населения России. Продолжающаяся социетальная трансформация – изменение всех идентичностей и всех социальных институтов – не позволяет чётко определить социально-профессиональные группы и осмыслить их социальные интересы. Отсюда малоконкретизированные декларации социально-экономической стратегии достижения человеческого и трудового достоинства как можно большего числа жителей России. Из этого же популизма произрастает и «национализм» Навального. Когда не ясны социальные причины доверия, солидарности, готовности к социальному действию, они заменяются некими природными основаниями – «мы – народ, мы – нация». Для многих людей это единственное понятное основание признания равенства друг друга, возможности доверия и солидарности.  (Отметим, что А. Навальный по большей части говорит о политической, а не этнической природе нации. То есть понимает её в западноевропейском и американском смысле).
Такова, видимо, в общих чертах идеология этого российского освободительного движения, которое под руководством Навального бросает вызов и путинской олигархии, и российской системной и «полусистемной» оппозиции.

Конфликт оппозиций – столкновение социальных интересов
Навальный является оселком для интеллигентской постсоветской оппозиции не только по причине своей неэлитарной республиканской и демократической оппозиционности. Причина ещё и в том, что победа движения, консолидирующегося вокруг Навального, разрушит мир, в целом, удобный и для этой оппозиции. Обнулятся их статусы, заслуги. Снова нужно будет добиваться социальной и профессиональной состоятельности, значимости. А мир будет другим – занять уже привычную социальную позицию уже может быть не получится. Именно в этом противоречии социальных интересов, во многом, и кроется неприятие Навального и готовность к компромиссу с правящим режимом.
Отсюда же проистекает и готовность Навального на политическую революцию. Ведь для нормальной жизни большинства россиян и развития страны надо демонтировать недемократический, элитаристский (кстати всё больше и больше реставрирующий для своего спасения тоталитаризм) режим, специфической частью которого является и постсоветская оппозиция.
Всем скоро придется выбирать – прежняя «Россия, встающая с колен» или новая демократическая социальная республика.